УБОЙНАЯ СИЛА ИСКУССТВА.

 О своем главреже Горилко я рассказывать могу долго. «Декамерон», а не человек! А какая широта интересов!

Однажды наш театр взял к постановке пьесу местного автора на тему древней истории. Драматург был откровеннейший графоман, с историческим, правда, образованием, так что в колорите эпохи он разбирался. А вот главреж – нет! Но Горилко не был бы мэтром, если б не решился этим самым колоритом проникнуться. Посему в один из дней лета, никого об этом  не ставя в известность, он забурился в пещеру, где, по слухам, до него обитали тавры, и стал вживаться в их образы. Не только вживаться, но и исследовать культурный слой. (На лето к нему всегда приезжали гости, любители сувениров, а главреж в долги влезать не любил). Слой, надо сказать, был изрядно подпорчен позднейшими наслоениями, в том числе и совсем недавними. Так что внимание главрежа привлек среди всего этого безобразия только гигантский мосол. Он вполне мог оказаться берцовой костью мифического животного, которую тавры использовали в качестве рабочей дубины.

Но едва только Горилко представил себя вождем племени у костра, среди соплеменников, ревущих песнь об охоте, как ушей его достигли звуки покинутого им времени. Были звуки, по преимуществу, матерными, а издавали их два мичмана, вырвавшиеся с территории части, чтоб на лоне природы раздавить пару пузырей водки. Под водку имелись у запасливых мичманов отварной картофель, хлеб, лук и соленый огурец. С этой-то снедью и расположились они близ входа в пещеру, аккурат над головой у Горилко, чем таки вывели последнего из себя и таврского периода сразу.

–Уроды! – яростно подумал Горилко.

Отчасти он все еще был вождем, грозным и скорым на расправу, как главреж. Гнев Горилко усиливало то обстоятельство, что, собираясь в далекое прошлое, он не прихватил с собой продукты цивилизации, а животный мир окрестностей представлен был курами, свиньями и кроликами той разновидности, охота на которую каралась как законом, так и немедленным мордобоем. Ароматы еды, призывное бульканье и узнаваемый жаргон «соображающих» мужиков побудили главрежа выйти из образа на поверхность. Он здраво рассудил, что двоим по традиции необходим третий. Тавры же от него никуда не денутся, поскольку существуют только в пьесе и в горилковском богатом воображении.

С бодрым криком: «На ловца и зверь бежит!» главреж стал пробираться к пирующим. Берцовую кость мифического животного он уверенно сжимал в кулаке, расчищая ею путь сквозь заросли держидерева. В этих зарослях застрял он при спуске в пещеру и вырвался из них исцарапанный, почти без одежды.

Собутыльники, осоловевшие от ощущения свободы и градусов, обернулись лениво на шум в кустах и замерли, не донеся стаканы до ртов: прямо на них пер буром питекантроп – огромный, бородатый, пузатый, орудуя, как палицей, останками предыдущей жертвы. Мичманы сбежали из части не затем, чтобы стать обедом снежного человека. Посему, пожертвовав и выпивкой, и закуской, они помчались, обгоняя друг друга, по склону вниз – со скоростью, какую не развивали даже в матросской юности в самоходах.

–Эй! Вы куда?! – проорал Горилко им вслед. Но так как они даже не обернулись, философски пожал плечами и с комфортом расположился на траве. Поглощая со смаком свои трофеи, он думал о том, что роль ему удалась, в колорит эпохи он въехал, а в дальнейшем надо почаще выезжать со спектаклем в сельскую зону. Это позволит сэкономить на декорациях. А, возможно, и на водке с солеными огурцами. Ибо истинное искусство обладает силой прямо-таки убойной!

Что до мичманов, то, будучи родом из расположенного неподалеку села, они до заката приводили в порядок нервы с помощью самогонки общей знакомой, наперебой повествуя о встрече с неопознанным явлением. Знакомая полагала, что об этом надо срочно написать в передачу «В мире животных» – пока чертов реликтовый человек не принялся озорничать в округе, и глаз не спускала с пасущейся за домом козы. Но мичманы никуда писать не решились из соображения шкурной служебной безопасности.

Ну, а Горилко в это время уже ехал в «воронке» в отделение милиции. Подобравшие его на трассе работники правоохранительных органов нипочем не хотели верить, что он – лучший режиссер одного из лучших театров планеты: так он был убедителен в образе дикаря!

Неудивительно потому, что Горилко выдвинул себя на соискание Государственной и Нобелевской премий. И странно, что вместо них его чуть не присудили к штрафу за появление в общественных местах в оскорбительном для окружающих виде.